Skip to main content

Автор: Владислав Филатьев

Проблема квалификации половых преступлений по признаку направленности деяния на удовлетворение сексуального влечения виновного

Опубликовал Владислав Филатьев, . Категория: Научная статья. Комментариев к записи Проблема квалификации половых преступлений по признаку направленности деяния на удовлетворение сексуального влечения виновного нет

Одним из направлений российской уголовно-правовой политики является повышение эффективности противодействия преступлениям, связанным с растлением, совращением и сексуальной эксплуатацией несовершеннолетних. Поэтому научный интерес представляет поиск путей криминализации половых преступлений на основе общих принципов уголовной ответственности. Как показало исследование, в судебной практике допускается отнесение к развратным действиям и действиям сексуального характера любых действий в отношении лица, не достигшего шестнадцатилетнего возраста, по признаку их направленности на удовлетворение сексуального влечения виновного. Криминообразующее значение этого признака вытекает из анализа системы действующих норм. Автор пришел к выводу, что такое регулирование препятствует эффективной реализации права на защиту от обвинения и приводит к случаям осуждения за деяния, не представляющие общественной опасности. В статье констатируется необходимость изменения соответствующих законоположений.

Ключевые слова: действия сексуального характера, развратные действия, удовлетворение сексуального влечения, половые преступления, ответственность за педофилию

Складывается впечатление, что уголовное преследование граждан за половые преступления в России, в частности за развратные действия, в последние годы носит тенденциозный характер[1]. Сегодня являются обычными случаи, когда за поцелуй или даже простое прикосновение к ребенку[2] граждане привлекаются к уголовной ответственности как за насильственные действия сексуального характера и отправляются в колонии на длительные сроки на том единственном основании, что совершенное деяние, по мнению органа следствия и суда, было направлено на удовлетворение сексуального влечения виновного. В подобных ситуациях не укладывается в голове не только строгость наказания, сопоставимого с назначаемым за убийство, но и в принципе привлечение к уголовной ответственности, притом что совершенно непонятно, в чем заключается нарушение половой неприкосновенности потерпевшего[3].

Закрытый характер предварительного расследования и судебных процессов по такой категории дел усиливает степень стигматизации, возникающей уже при первом появлении сведений о том, что лицо попало в поле подозрений. При этом никто не застрахован от риска оказаться в исправительном учреждении и провести там годы, став жертвой оговора или произвола правоохранительных органов. Оставалось бы уповать на находящийся под пристальным вниманием общества независимый и беспристрастный суд, однако в сложившихся условиях реальные шансы на оправдание у несправедливо обвиненного, на наш взгляд, близки к нулю.

Тема разгула педофилии долгое время раскручивалась средствами массовой информации, но социологические исследования на предмет выявления роста числа преступных действий сексуального характера в России не проводились. Официальные статистические показатели не подтверждают существенного увеличения количества обращений граждан в правоохранительные органы с заявлениями о половых преступлениях. Цифровизация жизненного пространства упростила возможность совершения бесконтактных развратных действий, в том числе с использованием социальных сетей, и это предполагает — в качестве мер профилактики и обеспечения раскрываемости совершаемых деяний — необходимость действенного государственного регулирования сферы применения информационных технологий, а не ужесточение ответственности.

Тем не менее в Уголовный кодекс РФ в 2012 году были внесены усилившие уголовную ответственность изменения[4], которые впоследствии привели к появлению соответствующих разъяснений Пленума Верховного Суда РФ. С тем чтобы сформулировать проблему и предложить ее решение, основываясь на собственном опыте участия в уголовном судопроизводстве, а также на изучении материалов уголовных дел указанной категории, автором был проведен анализ определенности нормативного регулирования, исходя из обнаруживаемого в конкретных случаях и предполагаемого как имеющего общее значение неоднозначного использования в уголовном законе оценочных понятий «действия сексуального характера» и «развратные действия».

Ни у кого не вызывают сомнений необходимость особой защиты прав детей и  обязанность государства обеспечивать эффективное противодействие физическому насилию. При этом законодатель вправе выбрать ту или иную конструкцию состава преступления, учитывая особую значимость достоинства личности и права на личную неприкосновенность, необходимость повышенной их защиты и обеспечивая, как неоднократно подчеркивал Конституционный Суд РФ, соразмерность ответственности ценностям, охраняемым законом, при строгом соблюдении принципов равенства и справедливости[5]. С тем чтобы гарантировать безопасность детей от преступных посягательств, тем более сопряженных с неблагоприятным воздействием на их нравственность и психику, которое может существенно повлиять на развитие личности ребенка, по отношению к несовершеннолетним обеспечение защиты достоинства личности, права на свободу и личную неприкосновенность является приоритетным[6]. Законодателю надлежит учитывать особую социальную, психологическую незрелость детей и за нарушающие их нормальное нравственное и психоэмоциональное развитие посягательства вводить адекватные меры уголовной ответственности[7].

В УК РФ установлено несколько составов преступлений против половой неприкосновенности несовершеннолетних. Так, ст. 135 предусматривает уголовную ответственность за совершение развратных действий без применения насилия лицом, достигшим восемнадцатилетнего возраста, в отношении лица, не достигшего шестнадцатилетнего возраста. Статья 132 – за насильственное совершение действий сексуального характера, к которым относятся мужеложство, лесбиянство и иные действия. В примечании к ст. 131 «Изнасилование» содержится положение о том, что к насильственным действиям сексуального характера относятся в том числе развратные действия, совершенные в отношении лица, которое не достигло двенадцатилетнего возраста. Тем самым законодатель недвусмысленно определил, что развратные действия являются частным случаем действий сексуального характера.

Указанные нормы применяются исходя из разъяснений, содержащихся в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 4 декабря 2014 года № 16[8], согласно которым к развратным действиям относятся любые действия, кроме полового сношения, мужеложства и лесбиянства, направленные на удовлетворение сексуального влечения виновного или имеющие цель вызвать сексуальное возбуждение у потерпевшего либо пробудить у него интерес к сексуальным отношениям. Несмотря на то, что это Постановление не относится к источникам уголовного права[9], так как подобные акты «имеют для нижестоящих судов не обязательный, а рекомендательный характер», нельзя отрицать за ними роль условий «для формирования единообразной, основанной на уголовном законе правоприменительной деятельности»[10]. Поэтому, предполагая, что причина вероятных случаев несправедливого осуждения граждан кроется именно здесь, обсудим правильность приведенной формулировки.

Перечисление Пленумом Верховного Суда РФ критериев дифференциации деяний с использованием дизъюнктивных союзов «или» и «либо» подразумевает, что выявление любого обстоятельства из числа предусмотренных дает основание для вывода о совершении лицом развратных действий. Однако нам представляется, что это неверно, поскольку для такой квалификации недостаточно только направленности действий на удовлетворение сексуального влечения виновного, если вместе с этим не преследуется цель вызвать сексуальное возбуждение у не достигшего шестнадцатилетнего возраста потерпевшего или пробудить у него интерес к сексуальным отношениям. В противном случае допускалось бы возложение уголовной ответственности за «саморазвращение», так как в отличие от целей вызвать сексуальное возбуждение у потерпевшего или пробудить у него интерес к сексуальным отношениям одна лишь направленность действий лица на удовлетворение своего сексуального влечения не предполагает непременно вмешательства в половую неприкосновенность потерпевшего или даже возникновения угрозы осуществления такого вмешательства.

Отсюда следует, что сформировавшееся понимание развратных действий создает условия для применения уголовного закона посредством расширительного толкования понятий «развратные действия» и «действия сексуального характера», позволяющего относить к последним любые совершенные лицом в отношении не достигшего шестнадцатилетнего возраста потерпевшего действия, если это лицо имело цель удовлетворить свое сексуальное влечение. В результате такого толкования этих оценочных понятий судебная практика стала определять наличие состава преступления, предусмотренного ст. 132 или 135 УК РФ, невзирая на способ совершения действий в отношении потерпевшего и не выявляя ни реальности, ни даже наличия угрозы нарушения его половой неприкосновенности или половой свободы. А это приводит к возможности привлечь человека к уголовной ответственности независимо от внешней формы выражения действий, совершенных им с целью удовлетворения своего сексуального влечения и квалифицируемых судом в качестве имеющих сексуальный характер, а значит, и за деяния, не представляющие общественной опасности. Особенно явно это прослеживается в тех случаях, когда потерпевшему меньше двенадцати лет и деяние — вне зависимости от фактического характера действий — рассматривается как насильственное для целей привлечения к уголовной ответственности по признаку использования беспомощного состояния в силу недостижения потерпевшим соответствующего возраста.

Более того, наделение совершения любого действия значением обстоятельства, достаточного для признания цели лица удовлетворить свое сексуальное влечение реализованной, с учетом включения обсуждаемых норм в главу 18 «Преступления против половой неприкосновенности и половой свободы личности» УК РФ на практике вызывает неопровержимое презюмирование факта вмешательства в половую неприкосновенность или половую свободу потерпевшего при совершении обвиняемым с данной целью действий в отношении лица, не достигшего шестнадцати лет. Ввиду формальности состава инкриминируемого деяния, в частности насильственно совершенных развратных действий, в подобных случаях суды считают предустановленной не только угрозу нарушения, но и само нарушение соответствующих прав. Такое правоприменение игнорирует принцип презумпции невиновности и ограничивает право на судебную защиту, поскольку позволяет судам не рассматривать по существу доводы защиты о том, что требуемые законом последствия в результате совершения деяния наступить не могли и не наступили.

Данный подход имеет и обратную сторону, когда деяние не признается преступлением, нарушающим половую неприкосновенность и половую свободу потерпевшего, коль скоро отсутствует признак направленности на удовлетворение сексуального влечения виновного, даже если такое деяние фактически привело к нарушению указанных ценностей.

Иными словами, взаимосвязанные положения примечания к ст. 131, ст. 132 и 135 УК РФ в их правоприменительной интерпретации препятствуют опровержению обвинения стороной защиты, освобождая суд от самостоятельного и независимого выявления фактов на основе учета обстоятельств, объективно характеризующих совершенное деяние.

В таких условиях защититься подсудимому практически невозможно. В случаях осуществления уголовного преследования, например, за деяние в отношении не достигшего шестнадцатилетнего возраста потерпевшего, формальная ссылка в обвинении на наличие у лица цели удовлетворения своего сексуального влечения (половой потребности) и приведение краткого описания действий, квалифицируемых в качестве развратных или иных действий сексуального характера, фактически заменяют доказательства. Стандарт доказанности, как минимум требующий установления угрозы наступления вредных последствий деяния на основе разумно достаточной совокупности доказательств, размывается, а потому дискреция суда по установлению мотивов и целей подсудимого приобретает решающее значение.

Анализ судебной практики, а также высказанных Конституционным Судом РФ правовых позиций[11] свидетельствует об отрицании неопределенности в применении законоположений, устанавливающих ответственность за половые преступления против несовершеннолетних. Судам при рассмотрении уголовных дел относительно квалификации деяний все ясно, и практика осуждения за насильственные действия сексуального характера и за развратные действия, совершенные в отношении не достигших шестнадцатилетнего возраста потерпевших с целью удовлетворения сексуального влечения виновного, стабильна. Поэтому истинной причиной проблемы служит буквальное содержание внесенных в закон изменений.

В доктрине уголовного права содержание субъективной стороны преступления раскрывается с помощью таких признаков, как вина, мотив и цель.

Диспозиция ст. 132 УК РФ закрепляет описание признаков состава преступления, предполагающего мужеложство, лесбиянство или иные действия сексуального характера с применением насилия или с угрозой его применения к потерпевшему (потерпевшей) или к другим лицам либо с использованием беспомощного состояния потерпевшего (потерпевшей).

Семантический анализ фразы «иные действия сексуального характера» позволяет понимать под таковыми любые действия, имеющие сексуальный характер. Последний, в свою очередь, может определяться как минимум двумя способами, не исключающими друг друга: во-первых, исходя из субъективных признаков — наличия у совершающего действия лица мотивов или целей удовлетворения сексуального интереса (своего или потерпевшего), а во-вторых, на основе внешнего выражения действий — с учетом признаков, объективно свидетельствующих об их сексуальном характере.

Обычно в России, со времен Союза ССР, для целей уголовного закона запрещенные им действия, имеющие сексуальный характер, классифицировались следующим образом. Предусмотренными в УК РСФСР 1960 года составами преступлений «Изнасилование» (ст. 117), «Понуждение женщины к вступлению в половую связь» (ст. 118), «Половое сношение с лицом, не достигшим половой зрелости» (ст. 119) и «Мужеложство» (ст. 121) такие действия определялись исключительно по признаку их выраженности вовне, притом что каждое из них с точки зрения физиологии человека обладало неотъемлемым свойством — было способно удовлетворить сексуальное влечение его кульминационным разрешением или же соответствовало по форме и содержанию такому предназначению. И лишь развратные действия, состав которых предусматривался ст. 120 УК РСФСР 1960 года независимо от того, насильственно или добровольно они были совершены, выделялись на основе их способности повлиять на «нормальное развитие несовершеннолетнего»[12]. Это точно так же предполагало при квалификации деяния как преступного обязательный учет входящих в его объективную сторону действий в отношении потерпевшего. Только реальное внешнее выражение деяний имело значение для их квалификации как половых преступлений. Мотив лица и его цель, в частности удовлетворить свое сексуальное влечение, считались лишь факультативными признаками субъективной стороны деяния, не обладающими значением необходимого условия уголовной ответственности.

С принятием УК РФ классификация деяний в качестве половых преступлений принципиально изменилась. Введение в оборот понятия действий сексуального характера стало ошибкой, не отметить которую нельзя. Фактически законодатель открыл ящик Пандоры, поскольку эта оценочная категория во взаимосвязи с понятием развратных действий определяет возможность квалифицировать любые действия как действия сексуального характера уже лишь на том основании, что совершающее их лицо преследует цель удовлетворить свое сексуальное влечение[13]. Иными словами, достаточно связанности деяния с обслуживанием полового влечения независимо от того, кто его должен испытывать — совершающее действия лицо или то, на которое они направлены, либо оба лица вместе.

Другой ошибкой стало установление отдельного состава развратных действий без применения насилия. Конструкция положений ст. 132 и 135 УК РФ неизбежно привела к тому, что развратные действия стали относить к иным действиям сексуального характера[14].

На практике применение указанной терминологии в приведенном буквальном смысле нормативных положений долгое время сдерживалось правопониманием советского периода, которое основывалось на положениях УК РСФСР и разъяснениях Пленума Верховного Суда СССР, а впоследствии было учтено в разъяснениях Пленума Верховного Суда РФ, воспроизводивших прежний подход, предусматривающих составообразующее значение за объективной стороной деяния и отрицающих это значение у таких элементов его субъективной стороны, как мотив и цель.

Однако в результате внесения изменений в УК РФ в 2012 году ст. 131 Кодекса была дополнена примечанием, согласно которому к преступлениям, предусмотренным п. «б» ч. 4 этой статьи, а также п. «б» ч. 4 ст. 132, относятся также деяния, подпадающие под признаки преступлений, предусмотренных ч. 3–5 ст. 134 и ч. 2–4 ст. 135, совершенные в отношении лица, не достигшего двенадцатилетнего возраста, поскольку такое лицо в силу возраста находится в беспомощном состоянии, т.е. не может понимать характер и значение совершаемых с ним действий. Это примечание определило двенадцатилетний возраст как безусловно свидетельствующий о беспомощном состоянии потерпевшего, которое является одним из признаков преступлений, предусмотренных ст. 131 и 132 УК РФ, что направлено на охрану половой неприкосновенности лиц, не достигших этого возраста[15]. Оно же de facto одновременно изменило понятие действий сексуального характера, применяемое для целей уголовного закона. Определение возможности совершения развратных действий в отношении не достигшего двенадцатилетия потерпевшего, психика которого не способна к их восприятию, например в отношении ничего не смыслящего младенца, представляет собой юридическую фикцию, не преследующую цель охраны нормального развития несовершеннолетнего. Ее нормативное закрепление с учетом императивности требования рассматривать все развратные действия в качестве действий сексуального характера свидетельствует о наделении криминообразующим значением элемента субъективной стороны соответствующего деяния, ранее имевшего исключительно факультативное значение. Следовательно, это регулирование распространяется в том числе и на случаи, когда совершенные лицом действия не создают угрозы нарушения половой неприкосновенности или половой свободы этого потерпевшего, не направлены против охраняемого законом его нормального развития и не представляют общественной опасности. Более того, логически оно подразумевает необходимость применения аналогичного подхода к квалификации в качестве действий сексуального характера любых иных, помимо развратных, направленных на удовлетворение сексуального влечения виновного действий независимо от возраста потерпевшего, поскольку иное противоречило бы здравому смыслу.

К каким последствиям приводят такие изменения закона, если рассматривать их в системе принципов и норм?

По нашему убеждению, когда инкриминируемые лицу насильственные действия сексуального характера не являются половым сношением, мужеложством, лесбиянством или сходными с перечисленными по форме и содержанию и не относятся к развратным, поскольку не имеют цель вызвать сексуальное возбуждение у потерпевшего, пробудить у него интерес к сексуальным отношениям и не способны нанести вред нормальному становлению личности ребенка, они не могут относиться к направленным против половой неприкосновенности или половой свободы личности, а общественная опасность у них отсутствует[16].

Формулировка примечания к ст. 131 УК РФ не учитывает того факта, что действия лица, направленные на удовлетворение своего сексуального влечения, могут не затрагивать половой неприкосновенности или половой свободы другого, несовершеннолетнего лица, в отношении которого такие действия совершены. Соответственно, это требует конкретизации понятия «действия сексуального характера», с тем чтобы исключить его применение в неоправданно широком истолковании для целей уголовного закона.

Отнесение к числу насильственных действий сексуального характера любых действий в отношении не достигшего двенадцатилетнего возраста потерпевшего при условии их совершения лицом с целью удовлетворения своего сексуального влечения, на наш взгляд, привело к криминализации самой этой цели. В случаях, когда без определения специфики деяния по признаку преследования лицом названной цели уголовная ответственность за него законом не предусмотрена, это фактически означает подмену объекта преступного посягательства — половой неприкосновенности и половой свободы личности общественной нравственностью. Объективировать причинение вреда общественной нравственности в рассматриваемых случаях невозможно. Нет и оснований утверждать, что приведенным способом законодатель установил повышенную ответственность за применение лицом насилия, причиняемого с целью удовлетворения своего сексуального влечения, поскольку отсутствуют разумные основания для выделения данной цели, когда ее реализация не направлена против половой неприкосновенности потерпевшего, в отдельный квалифицирующий признак какого-нибудь другого запрещенного деяния, например побоев. Относительно же использования беспомощного состояния потерпевшего такой ход мысли и вовсе бы заводил в тупик, поскольку у действий, которые по форме своего внешнего выражения не могут быть квалифицированы как действия сексуального характера, в связи с наличием у совершившего их лица каких-либо мотивов или целей, в том числе сексуальных, общественная опасность, по своим характеру и степени свойственная половым преступлениям, появиться не может.

В такой ситуации выявленный нами пробел приобретает конституционную значимость, поскольку он обусловлен, по сути, введением — объективно недоступной и всегда влекущей произвол — цензуры мыслей человека[17]. Такое регулирование нельзя считать правомерным, даже если оно установлено с целью усиления уголовной ответственности за совершение преступлений сексуального характера в отношении детей. Ведь ясно, к чему могут приводить благие намерения и что, как гласит старинная максима права, мысли не должны быть судимы, ибо они неизвестны самому дьяволу[18].

Таким образом, Пленум Верховного Суда РФ в Постановлении от 4 декабря 2014 года № 16 формально не допустил ошибки, когда, следуя выявленной им логике внесения изменений в уголовный закон, определил развратные действия, сделав все от себя зависящее и возможное[19], чтобы трансформация законодателем понятия действий сексуального характера хотя бы не привела к скатыванию судебной практики к преследованию за не имеющие общественной опасности деяния, направленные на удовлетворение сексуального влечения виновного, как за насильственные действия сексуального характера в отношении потерпевших, достигших шестнадцатилетнего возраста.

Возникает вопрос: каким образом могло возникнуть подобное регулирование? В начале 2012 года на рассмотрении Государственной Думы находилось два законопроекта о внесении изменений в УК РФ, направленных на усиление ответственности за половые преступления. Один из них, внесенный группой депутатов и членом Совета Федерации в 2010 году[20], к тому времени был принят во втором чтении, другой же поступил от Президента во второй половине 2011 года[21]. В конечном итоге депутатский законопроект был отклонен, а президентский принят 7 февраля 2012 года.

Внесенный Президентом проект закона изначально не был направлен на изменение уголовно-правового регулирования, о котором идет речь в настоящей статье, тогда как депутатский законопроект, напротив, предполагал примечания как к ст. 131, так и к ст. 135 УК РФ. В этом отношении важно, что предлагаемое депутатами примечание к ст. 135 буквально закрепляло необходимость квалификации действий в качестве развратных по признаку их направленности на удовлетворение сексуального влечения виновного, но не было включено согласительной комиссией, образованной в процессе рассмотрения законопроектов, в таблицу поправок к принимаемому проекту. Тем не менее заимствования комиссией одного лишь примечания к ст. 131 оказалось достаточно для наступления описанного в настоящей статье правоприменительного эффекта. Истинный же мотив внесения этой поправки был иным. Он напрямую согласуется с ее буквальным содержанием и единственно продиктован стремлением нормативно установить неоспоримую презумпцию отсутствия согласия ребенка в случаях вступления с ним в сексуальные отношения взрослого лица, с тем чтобы способствовать более четкому разграничению на практике насильственных и ненасильственных преступлений против половой неприкосновенности несовершеннолетних и малолетних потерпевших[22]. Отсюда видно, что ни автор принятого законопроекта, ни законодатель не преследовали цели изменить регулирование правоотношений так, как это получилось на практике.

Презумпция добросовестности законодателя нивелирует наши суждения о криминализации им мыслей и изменении содержания понятия действий сексуального характера. Однако во всяком случае следует констатировать, что примечание к ст. 131 УК РФ в силу своего буквального содержания порождает неопределенность в вопросе о том, влияет ли на квалификацию в качестве развратных действий цель удовлетворения сексуального влечения, преследуемая при совершении действий в отношении лица, которое не может понимать их характер и значение. Устранение же этой неопределенности посредством придания Пленумом Верховного Суда РФ недостижению лицом шестнадцатилетнего возраста значения обстоятельства, достаточного для признания развратными действиями действий, совершенных в его отношении с названной целью, приводит к возложению за них уголовной ответственности как за образующие состав развратных действий или насильственных действий сексуального характера в нарушение принципа nullum crimen, nulla poena sine lege (нет преступления, нет наказания без указания на то в законе), когда такая их юридическая оценка до закрепления в законе указанного примечания была бы исключена.

Поскольку взаимосвязанные положения примечания к ст. 131, ст. 132 и 135 УК РФ в изученном нами аспекте обнаруживают дефект в системе правового регулирования, имеются основания для их дисквалификации в порядке конституционного судопроизводства либо внесения в них должных корректив самим законодателем. В последнем случае, нам представляется, будет достаточно исключить[23] из Кодекса примечание к его ст. 131 — и без него ст. 132 во всех редакциях предусматривает в качестве одного из признаков запрещенного ею преступления использование беспомощного состояния потерпевшего[24].

The Problem of Qualification of Sex Crimes Based on the Direction of the Act Towards Satisfying the Sexual Desire of the Guilty Party

One of the directions of the Russian criminal law policy is to increase the effectiveness of countering crimes related to the molestation, seduction and sexual exploitation of minors. Therefore, it is of scientific interest to find ways to criminalise sexual crimes based on the general principles of criminal responsibility. According to the study, in judicial practice, it is allowed to classify any actions against a person under the age of sixteen as depraved and sexual acts on the basis of their orientation towards satisfying the sexual desire of the perpetrator. The criminalising significance of this feature stems from an analysis of the system of existing norms. The author came to the conclusion that such regulation hinders the possibility of effective realisation of the right to protection from prosecution and leads to cases of conviction for acts that do not pose a public danger. The article argues for the need to disqualify the relevant legal provisions.

Keywords: actions of a sexual nature, lewd acts, satisfaction of sexual desire, sex crimes, responsibility for pedophilia

Information about the author

Vladislav A. Filatyev

Advocate, Managing Partner of Filatyev, Uvarov & Partners, Postgraduate Student of Russian State University of Justice (e-mail: vlad_filatyev@mail.ru)

References

Engel’gardt, A.A. and Zemskaya, E.V. “Qualification of a set of crimes against the sexual integrity and sexual freedom of minors (in the context of note to Article 131 of the Criminal Code of the Russian Federation)” [Kvalifikatsiya sovokupnosti prestupleniy protiv polovoy neprikosnovennosti i polovoy svobody nesovershennoletnikh (v kontekste primechaniya k st. 131 UK RF)]. Russian investigator [Rossiyskiy sledovatel’]. 2018. No. 5. P. 44–47.

Esakov, G.A. Mens Rea in Criminal Law of the United State of America: Historical and Legal Research [Mens rea v ugolovnom prave SShA: istoriko-pravovoe issledovanie]. Saint Реtеrsburg, 2003. 553 р.

Motin, A.V. Qualification of crimes against sexual inviolability and sexual freedom of an individual: A Candidate of Juridical Sciences Thesis [Kvalifikatsiya prestupleniy protiv polovoy neprikosnovennosti i polovoy svobody lichnosti: dis. na soiskanie uchenoi stepeni kand. yurid. nauk]. Moscow, 2019. 248 p.

Rarog, A.I. (ed.). Criminal Law of Russia. General and Special Part: Textbook [Ugolovnoe pravo Rossii. Chasti Obshchaya i Osobennaya: ucheb.]. Moscow, 2018. 941 p.

Rarog, A.I. “Is a judicial precedent a source of criminal law?” [Sudebnyy pretsedent — istochnik ugolovnogo prava?]. Bulletin of the University of the Prosecutor’s Office of the Russian Federation [Vestnik Akademii General’noy prokuratury RF]. 2012. No. 4. P. 3–8.

Tydykova, N.V. “Problems of qualification of corrupting actions committed against persons under the age of twelve” [Problemy kvalifikatsii razvratnykh deystviy, sovershennykh v otnoshenii lits, ne dostigshikh dvenadtsatiletnego vozrasta]. Russian investigator [Rossiyskiy sledovatel’]. 2020. No. 5. P. 51–55.

Yani, P.S. “Questions of qualification of sex crimes” [Voprosy kvalifikatsii polovykh prestupleniy]. Legality [Zakonnost’]. 2013. No. 5. P. 16–21.

[1] Подробнее об этом см., напр.: КС не усомнился в статье УК об ответственности за насильственные действия сексуального характера // Адвокатская газета. 2023. 25 сент. URL: https://www.advgazeta.ru/novosti/ks-ne-usomnilsya-v-state-uk-ob-otvetstvennosti-za-nasilstvennye-deystviya-seksualnogo-kharaktera/ (дата обращения: 07.05.2024).

[2] Например, случаи осуждения: А. к 12 годам 6 месяцам лишения свободы по приговору Зеленоградского районного суда Калининградской области от 14.05.2021 за поцелуй девочки (URL: https://www.ntv.ru/novosti/2442440/, https://kgd.ru/news/incident/item/95204-v-zelenogradske-osudili-na-125-let-muzhchinu-kotoryj-poceloval-devochku-na-territorii-shkoly, https://zelenogradsky—kln.sudrf.ru/modules.php?name=sud_delo&srv_num=1&name_op=case&case_id=190605854&case_uid=d6711bbf-505e-4a83-9594-a3e8507a334c&delo_id=1540006); Б. к 15 годам 6 месяцам лишения свободы по приговору Зеленоградского районного суда Калининградской области от 27.12.2021 за прикосновения к телам девочек (URL: https://zelenogradsky—kln.sudrf.ru/modules.php?name=sud_delo&srv_num=1&name_op=case&case_id=190606609&case_uid=f11d27c3-e031-45f9-a07a-c8e911cb2ccd&delo_id=1540006) (дата обращения: 07.05.2024).

[3] Подобными вопросами совершенно справедливо при исследовании проблем, связанных с дополнением УК РФ примечанием к его ст. 131, задается П.С. Яни: «В чем состоит посягательство на половую свободу, половую неприкосновенность личности, когда, скажем, лицо… обнажается перед спящим или психически больным малолетним, не осознающим происходящего?» (Яни П.С. Вопросы квалификации половых преступлений // Законность. 2013. № 5. С. 19).

[4] См.: Федеральный закон от 29.02.2012 № 14-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях усиления ответственности за преступления сексуального характера, совершенные в отношении несовершеннолетних».

[5] Постановление КС РФ от 08.04.2021 № 11-П.

[6] Постановление КС РФ от 18.07.2013 № 19-П.

[7] Определение КС РФ от 09.06.2022 № 1455-О.

[8] Постановление Пленума ВС РФ от 04.12.2014 № 16 «О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности».

[9] Из современных исследователей в этом отношении наиболее категоричен А.И. Рарог, чье мнение мы разделяем (см.: Рарог А.И. Судебный прецедент — источник уголовного права? // Вестник Академии Генеральной прокуратуры РФ. 2012. № 4. С. 3–8).

[10] Уголовное право России. Части Общая и Особенная: учеб. / под ред. А.И. Рарога. М., 2018. С. 49.

[11] Определения КС РФ от 24.11.2016 № 2550-О, от 21.11.2022 № 2974-О, от 28.02.2023 № 453-О, от 28.09.2023 № 2675-О, от 27.12.2023 № 3322-О и др.

[12] Абзац 3 п. 13 Постановления Пленума ВС СССР от 25.03.1964 № 2 «О судебной практике по делам об изнасиловании», абз. 2 п. 14 Постановления Пленума ВС РФ от 22.04.1992 № 4 «О судебной практике по делам об изнасиловании» (утратил силу).

[13] Это же отмечает А.В. Мотин: «Введение мотива и цели удовлетворения сексуальной потребности в качестве криминообразующих признаков состава насильственных действий сексуального характера откроет статью 132 УК РФ для квалификации подобных действий» (Мотин А.В. Квалификация преступлений против половой неприкосновенности и половой свободы личности: дис. … канд. юрид. наук. М., 2019. С. 99).

[14] В данном случае под иными действиями сексуального характера следует понимать не только сходные по форме и содержанию с теми, которые закреплены в ряду последовательно перечисляемых в диспозиции нормы («мужеложство, лесбиянство и иные…»), но и другие, типовая характеристика которых на содержании нормы не основана и потому неочевидна, что свидетельствует о несоблюдении законодателем правил юридической техники при конструировании предписаний.

[15] Определения КС РФ от 25.09.2014 № 2214-О, от 21.05.2015 № 1173-О и № 1174-О, от 29.09.2015 № 1969-О, от 25.02.2016 № 286-О, от 23.11.2017 № 2765-О, от 09.06.2022 № 1455-О и др.

[16] Опасность может иметь место лишь в тех случаях, когда деяние сопряжено с применением насилия, угрозой его применения и т.п., т.е. вследствие совершения действий, которые криминализированы сами по себе, отдельно от состава насильственных действий сексуального характера.

[17] Последствия применения аналогичного подхода к регулированию общественных отношений ярко продемонстрированы, в частности, в романе-антиутопии Дж. Оруэлла «1984».

[18] См., напр.: Есаков Г.А. Mens rea в уголовном праве США: историко-правовое исследование. СПб., 2003. С. 34.

[19] Здесь наряду с п. 17 Постановления имеется в виду указание Пленума ВС РФ в п. 1 на то, что мотивы совершения преступлений, предусмотренных ст. 131 и 132 УК РФ, для квалификации содеянного значения не имеют. При этом небезынтересно отметить, что о целях лица ничего не сказано, судя по всему, чтобы избежать откровенного противоречия с предписанием законодателя, вытекающим из примечания к ст. 131.

[20] Проект федерального закона № 349188-5 «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации в целях усиления ответственности за преступления сексуального характера, совершенные в отношении несовершеннолетних».

[21] Проект федерального закона № 577813-5 «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях усиления ответственности за преступления сексуального характера, совершенные в отношении несовершеннолетних».

[22] См.: Пояснительная записка к проекту федерального закона № 349188-5. С. 4, 9. URL: https://sozd.duma.gov.ru/download/D6ACFFDA-1DC2-4950-895F-EE918F3A968C (дата обращения: 07.05.2024).

[23] Мнения о сомнительности утверждения законодателем того, что все, кто не достиг двенадцати лет, не осознают характера и значения совершаемых с ними действий, и о проблемах квалификации в свете положений рассматриваемого примечания ранее уже высказывались в юридической литературе. См., напр.: Энгельгардт А.А., Земская Е.В. Квалификация совокупности преступлений против половой неприкосновенности и половой свободы несовершеннолетних (в контексте примечания к ст. 131 УК РФ) // Российский следователь. 2018. № 5. С. 44–47; Тыдыкова Н.В. Проблемы квалификации развратных действий, совершенных в отношении лиц, не достигших двенадцатилетнего возраста // Российский следователь. 2020. № 5. С. 51–55.

[24] В правовом регулировании вопросов, связанных с квалификацией действий сексуального характера как насильственно совершенных по признаку использования беспомощного состояния не достигшего двенадцатилетнего возраста потерпевшего, неопределенность отсутствует. См., напр.: Определение КС РФ от 29.09.2015 № 1969-О.

Статья опубликована: Филатьев В.А. Проблема квалификации половых преступлений по признаку направленности деяния на удовлетворение сексуального влечения виновного // Закон. 2024. № 11. С. 196–204.

Проблема квалификации половых преступлений

Обвинительный вердикт

Опубликовал Владислав Филатьев, . Категория: Случаи из практики. Комментариев к записи Обвинительный вердикт нет

Калининградский областной суд в третий раз рассмотрел уголовное дело об убийстве директора лицея № 35 Владимира Кобера, сопряжённом с разбоем. Об этом сообщили представители семьи погибшего — адвокаты Владислав Филатьев и Михаил Уваров.

Материалы дела после дополнительного расследования поступили на рассмотрение 16 апреля 2019 г. Всем обвиняемым следственные органы на этот раз предъявили обвинение ещё по одной статье — пп. «ж», «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ («Убийство»). Заседания с участием присяжных проходили с 31 мая.

Ранее Фишера, Полукарова и Сайпулаева признали виновными в преступлении по п. «б» ч. 4 ст. 162 УК РФ («Разбой»). Петра Фишера приговорили к 9 годам лишения свободы, Набиюлу Сайпулаева — к 11 годам. Анатолий Полукаров получил 13 лет строгого режима. Приговор в отношении каждого в данной части уже вступил в законную силу.

Директора лицея Владимира Кобера убили в ночь на 20 марта 2016 г. в его квартире. Трое мужчин в масках проникли в жилище, напали на его хозяина, избили и несколько раз ударили ножницами. Пострадавшему заклеили рот и замотали скотчем ноги. После этого преступники закрыли руками рот и нос жертвы, сломали щитовидный хрящ. Смерть потерпевшего наступила в результате механической асфиксии. Позже 40-летняя сожительница Владимира Кобера призналась, что организовала нападение на мужчину. На суде обвиняемые заявили, что хотели только припугнуть Кобера. Каждый из подсудимых отрицал нанесение смертельных травм, перекладывая ответственность за это в той или иной степени на другого.

Вчера поздно вечером, 5 августа около 23 часов, коллегия присяжных заседателей вынесла обвинительный вердикт, единодушно признав всех обвиняемых виновными в убийстве.

Напомним, ранее суд дважды оправдывал Анатолия Полукарова, когда он единственный из подсудимых обвинялся в убийстве. Однако Верховный суд дважды отменял оправдательные приговоры. В частности, это решение объяснялось тем, что следствие невнимательно изучило видеозапись с камеры видеонаблюдения, установленной в квартире убитого директора. Представители потерпевших отмечали, что, оправдывая Полукарова, присяжные тем самым выражали протест против неправомерного освобождения от ответственности двух других соучастников убийства.

Наказание осуждённым будет назначено по результатам обсуждения последствий вынесенного вердикта в следующий понедельник, 12 августа. Таким образом, коллегия присяжных заседателей поставила точку в уголовном деле об убийстве Владимира Кобера.

Директор предприятия полностью оправдан!

Опубликовал Владислав Филатьев, . Категория: Случаи из практики. Комментариев к записи Директор предприятия полностью оправдан! нет

Прокуратуре не удалось добиться отмены приговора – сегодня, 29 апреля 2019 г., апелляционная инстанция Калининградского областного суда оставила в силе оправдательный приговор по уголовному делу в отношении директора крупного ресурсоснабжающего предприятия области.

Государственный обвинитель в апелляционном представлении ссылался на то, что суд первой инстанции не мотивировал, по каким основаниям при наличии противоречивых доказательств принял одни из них и отверг другие, а также обосновал свои выводы ссылками на заключения экспертов, справки специалиста, основанные на предположениях и догадках. По мнению автора представления, показания подсудимого, в которых он ссылался на организацию работы предприятия таким образом, чтобы расчёты с дебиторами осуществлялись минуя расчётные счета предприятия, сами по себе в полной мере подтверждали умысел на совершение преступления.

Однако в ходе судебного заседания на вопросы председательствующего судьи и защитников подсудимого представители прокуратуры так и не смогли вразумительно ответить, какие именно «противоречивые» доказательства были взяты судом в основу приговора и какие конкретно выводы специалиста и судебного эксперта у них вызывают сомнения.

Адвокаты Владислав Филатьев и Михаил Уваров, в свою очередь, подчеркнули, что уголовное преследование с самого начала осуществлялось по сфабрикованному обвинению и носило откровенно произвольный характер.

Напомним, 18 февраля 2019 г. один из районных судов Калининградской области постановил оправдательный приговор в отношении директора предприятия, которого органы следствия обвиняли по ч. 1 ст. 199.2 УК РФ в сокрытии имущества, за счёт которого должно производиться взыскание налогов. Суд пришёл к выводу, что уголовное преследование подсудимого стало возможным в результате недобросовестных действий налогового органа, приведших к искусственному образованию у предприятия задолженности по налогам.

Подробный комментарий адвоката Владислава Филатьева об этом деле содержится в журнале «Уголовный процесс», и вы можете его просмотреть самостоятельно.

Оправдание по делу о налоговом преступлении

Пресечение без меры

Опубликовал Владислав Филатьев, . Категория: Пресса о нас. Комментариев к записи Пресечение без меры нет

Нормы УПК о досрочном аресте оспорили в Конституционном и Европейском судах. Суды ежегодно избирают эту меру пресечения в 90 тыс. случаев постановления приговоров, и оспорить её практически невозможно: выйти из СИЗО до апелляции ранее удалось лишь фигурантам громких дел Алексею Навальному и гематологу Елене Мисюриной.

В Конституционный Суд Российской Федерации и Европейский Суд по правам человека подано несколько жалоб осуждённых в России на арест в зале суда до вступления в силу обвинительного приговора. Брать под стражу находившихся на свободе лиц в момент назначения им реальных сроков позволяет Уголовно-процессуальный кодекс. Совет при Президенте России по развитию гражданского общества и правам человека и Институт государства и права РАН призывали запретить эту массовую практику, но КС пресечь её до сих пор отказывался.

Порядок избрания меры пресечения одновременно с приговором обжаловал в КС и ЕСПЧ осуждённый в 2018 году за взятку чиновник ГБУ «Тюменская база авиационной и наземной охраны лесов» Василий Нешатаев. Аналогичная жалоба поступила в КС от осуждённого в 2017 году за мошенничество бывшего следователя СКР из Калининграда Евгения Синюшкина. Приговором суда первой инстанции избранная им ранее мера пресечения в виде подписки о невыезде была отменена, и они были взяты под стражу в зале суда. Согласно жалобам вопрос об их аресте был разрешён судом в совещательной комнате при вынесении приговора по собственной инициативе: возможности представить возражения и доказательства надлежащего поведения подсудимых у стороны защиты не было. Решение о заключении заявителей под стражу суд в приговоре не мотивировал.

«Отсутствие в тексте приговора каких-либо оснований для избрания заключения под стражу свидетельствует о нарушении принципа презумпции невиновности, поскольку мера пресечения изменена подсудимым в целях исполнения наказания по не вступившему в силу приговору», — считает представитель заявителей адвокат Владислав Филатьев.

По общему правилу избрание меры пресечения на досудебной стадии можно оспорить в апелляции безотлагательно — Уголовно-процессуальный кодекс требует рассматривать такие жалобы в трёхдневный срок. Однако, как ранее признал КС, жалоба на незаконное избрание меры пресечения, указанное в тексте приговора, может быть рассмотрена в апелляции вместе с самим приговором. В итоге такие лица месяцами находятся в СИЗО по не вступившему в силу приговору. Единственным исключением из этого правила было освобождение в 2013 году Алексея Навального и Петра Офицерова на следующий день после их ареста в зале суда в момент провозглашения приговора по делу «Кировлеса», причем апелляционное представление подала прокуратура, указав помимо отсутствия оснований для заключения обвиняемых под стражу, что это помешает господину Навальному баллотироваться на выборах мэра Москвы.

Как указывал КС, отправленные в СИЗО по приговору заявители могут кроме апелляции подать ходатайство об отмене или изменении им меры пресечения. Но эта процедура не предполагает проверки вышестоящим судом законности и обоснованности решения об избрании меры пресечения, и суды удовлетворяют такие ходатайства крайне редко — в связи с общественным резонансом или состоянием здоровья осуждённого. Самым громким было освобождение в начале этого года Мосгорсудом из-под стражи гематолога Елены Мисюриной, которой тот же суд впоследствии отменил приговор, вернув дело на доследование. Летом этого года Мосгорсуд отменил заключение под стражу отправленного в Матросскую тишину из зала суда полностью парализованного Антона Мамаева, который затем был освобождён апелляционной инстанцией от отбывания наказания.

Адвокат Владислав Филатьев уже больше года добивается в КС отмены практики необоснованного взятия под стражу по не вступившему в силу приговору. Предыдущие жалобы на очевидную невозможность безотлагательного обжалования лишения свободы в таких случаях КС отклонил, при этом ни в одном из отказных определений не разъяснил, подлежат ли пересмотру в сокращённые сроки приговоры, при вынесении которых избиралась мера пресечения в виде ареста. Однако, по мнению адвоката Филатьева В.А., в этом и заключается правовая коллизия, требующая разрешения в связи с жалобами, которые сейчас изучает КС. В них приводятся и другие новые доводы — о неконституционности самого порядка избрания меры пресечения вместе с приговором. «В нарушение принципов состязательности и равноправия сторон, презумпции невиновности и иных конституционных предписаний суд выносит приговор фактически без учёта мнения стороны защиты о мере пресечения, поскольку действующие нормы УПК вынуждают её не высказываться по данному вопросу в прениях и последнем слове, если подсудимый и его адвокаты настаивают на оправдании или наказании без лишения свободы. Любые возражения против взятия подсудимого под стражу на случай назначения ему реального срока лишали бы убедительности позицию защиты по существу дела», — убеждает КС адвокат Филатьев.

Согласно ст. 108 УПК заключать под стражу следует при невозможности применения более мягкой меры пресечения, а избирать более строгую — в случае, если основания для её избрания изменились: обвиняемый может скрыться от суда, заниматься преступной деятельностью, угрожать участникам процесса, воспрепятствовать рассмотрению дела или уклониться от исполнения приговора. В жалобах говорится, что этот вопрос должен обсуждаться после вынесения приговора в отдельном заседании с обеспечением состязательности сторон. Такие решения должны приниматься в исключительных случаях (при наличии достоверных данных, свидетельствующих о намерении подсудимого скрыться), с мотивировкой и возможностью их безотлагательного обжалования. УПК разрешает применять заключение под стражу как более строгую меру пресечения, если изменились основания, по которым была избрана ранее действовавшая, отмечается в обращениях. При этом УПК и Международный пакт о гражданских и политических правах признают в качестве гарантии явки в суд апелляционной̆ инстанции или для исполнения приговора применение «любой меры пресечения».

«Арестовывать сразу после вынесения приговора – постыдная традиция, от которой необходимо избавляться», — утверждает господин Филатьев.

По данным Судебного департамента при Верховном Суде, за первое полугодие суды вынесли обвинительные приговоры в отношении 341 тыс. лиц (половина касается дел небольшой тяжести, по которым мера пресечения в виде взятия под стражу возможна лишь в исключительных случаях) и оправдали 1044 подсудимых. По приговору было взято под стражу 42,5 тыс. человек, отправлено под домашний арест 3,27 тыс., под залог — 135 человек. При этом 2049 обвинительных приговоров были в апелляции отменены.

Адвокат Ольга Михайлова, защищавшая Алексея Навального и Петра Офицерова, cчитает, что «порочную практику породил пробел в законодательстве относительно процедуры обжалования взятия под стражу в зале суда». Недавно судья гарнизонного суда Москвы отказался передать в апелляцию жалобу в части приговора, касающейся избрания меры пресечения, отказав в этом письмом, которое невозможно обжаловать, отметила госпожа Михайлова. «Теоретическая возможность изменить меру пресечения до вступления приговора есть, хотя это юридическая фикция: по сути подается жалоба, по форме – ходатайство», — говорит руководитель практики уголовного права и процесса юрфирмы «Инфралекс» Артем Каракасиян. Член СПЧ адвокат Юрий Костанов подтвердил, что в таких случаях обвиняемый фактически лишается возможности обжаловать меру пресечения. «Если она избирается вместе с приговором, весь комплекс вопросов, которые нужно рассмотреть, суд оставляет в стороне и берёт под стражу автоматически, не мотивируя замену более слабой меры пресечения на более тяжелую». «Процедуру принятия приговора и избрания в связи с ним меры пресечения можно разделить», — согласен господин Костанов. «У суда нет обязанности менять меру пресечения при постановлении приговора — это ошибочная практика», — считает адвокат Генри Резник.

Пересмотреть судебную практику в отношении взятия подсудимого под стражу в зале суда и запретить избирать такую меру находившимся на свободе осуждённым до вступления в силу приговора предложил весной этого года президентский Совет по правам человека. «Если ранее избранная мера пресечения не нарушалась и не возникли какие-либо новые обстоятельства к моменту вынесения приговора, очевидно, что какие-либо условия для изменения меры до вступления приговора в законную силу отсутствуют», — считает СПЧ. В документах СПЧ говорится, что по данным опроса адвокатов, преподавателей юридических вузов и сотрудников правоохранительных органов «профессиональное сообщество согласно с изложенной выше позицией».

Генпрокуратура и СКР предложение СПЧ не поддержали. Но Институт государства и права РАН считает, что «изменение меры пресечения, избранной на досудебной стадии, и не связанной с лишением свободы (домашний арест, подписка о невыезде, залог) на более строгую — заключение под стражу в зале суда, нарушает принципы уголовно-процессуального законодательства и положения Конституции». При этом институт предлагает «на законодательном уровне закрепить процедуру обжалования решения суда первой инстанции об избрании меры пресечения, после вынесения обвинительного приговора». Институт законодательства и сравнительного правоведения при правительстве РФ отмечает «широкое применение залога в качестве меры пресечения для обеспечения исполнения обвинительного приговора» на Западе. В Российской Федерации «избрание и применение меры пресечения в виде заключения под стражу в правоприменительной практике распространено довольно широко», а «принцип презумпции невиновности не нашел достаточно глубокого воплощения в уголовно-процессуальном законодательстве», — констатируют эксперты.

Подготовлено по материалам публикации ИД «КоммерсантЪ».

Суд восстановил в должности уволенного сотрудника полиции

Опубликовал Владислав Филатьев, . Категория: Случаи из практики. Комментариев к записи Суд восстановил в должности уволенного сотрудника полиции нет

Отдел кадров УМВД России по г. Калининграду в угоду ложно понятым интересам службы проявляет абсолютное равнодушие к судьбам полицейских, в любое время суток, даже ночью, кадровики готовы исполнить свой «долг» и подготовить приказ об увольнении. Подобный случай произошел в Калининграде в августе прошлого года.

Поздним вечером одного из молодых оперативников вызвали в отдел собственной безопасности и попытались обвинить в преступлении, к которому тот никакого отношения не имел. Поскольку доказательств не было, после состоявшейся беседы для «профилактики» его передали сотруднику кадровой службы УМВД. Здесь всё самое интересное и началось. Опытный кадровик сразу забрал себе служебное удостоверение и потребовал написания рапорта об увольнении со службы. Он убедил полицейского, что начальство во всем разберётся и этому рапорту ходу не даст. Впервые попав в такую ситуацию, оперативник вынужден был довериться и сделал, что от него требовалось. В дальнейшем он исправно ходил на службу, пока в один прекрасный день ему не сообщили «радостную» новость — его рапорт удовлетворён. Такого развития событий лейтенант не ожидал. Каково же было его удивление, когда он попытался всё для себя прояснить и отозвать рапорт об увольнении, — никаких документов от него начальники принимать не стали. Не желая мириться с откровенным произволом кадровиков, полицейский решил обратиться в суд. Понимая, что вступает в неравный бой, защиту своих интересов поручил адвокатам.

Более полугода представитель истца — адвокат Филатьев В.А. доказывал в суде правоту лейтенанта. За это время в суд вызывались многочисленные свидетели, тщательно проверялись служебные документы. Однако многие вопросы так и остались невыясненными. В частности, осталось «за кадром», каким таинственным образом рапорт полицейского, написанный и оставленный около 23 часов ночи в запертом сейфе отдела кадров городского управления, попал в приказ по областному УМВД от того же дня. Вразумительных объяснений этому обстоятельству ответчик привести не смог.

Мы попросили адвоката Филатьева В.А. прокомментировать дело.

«К сожалению, в России сложилась порочная практика увольнения сотрудников правоохранительных органов «задним числом» до выяснения всех обстоятельств происшествий по личному составу. На мой взгляд, это делается в целях сокрытия от руководства федеральных органов власти информации о действительном положении дел на местах. Начальники управлений, опасаясь министерских проверок и желая любой ценой удержаться в своих креслах, сознательно допускают грубейшие нарушения трудового законодательства и необоснованно увольняют со службы ни в чём не провинившихся сотрудников.

В судебном заседании по настоящему делу позиция ответчика заключалась в том, что увольнение носило добровольный характер, о чём свидетельствуют собственноручное написание сотрудником рапорта и факт сдачи им служебного удостоверения. Отозвать рапорт полицейский якобы даже не пытался. Напротив, при общении с работниками кадровой службы в день увольнения он подписал все документы и, имея возможность сообщить о своём желании продолжить трудиться, этого не сделал.

Доказать в данном случае правоту полицейского было чрезвычайно сложно. Однако нам это удалось, во многом — благодаря результатам перекрёстных допросов главных свидетелей ответчика, детальном сопоставлении их показаний с другими доказательствами.

8 февраля 2016 года Центральный районный суд г. Калининграда не согласился с позицией ответчика и вынес принципиальное и беспрецедентное решение — приказ об увольнении сотрудника полиции признан незаконным, последний восстановлен в должности оперуполномоченного. Судом установлено, что намерение увольняться со службы в органах внутренних дел у истца в действительности отсутствовало. Кроме того, правовых оснований для издания приказа об увольнении не имелось, поскольку тем самым было нарушено право истца на отзыв рапорта об увольнении, прямо предусмотренное положениями статьи 84 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации».

23 марта 2016 года судебная коллегия по гражданским делам Калининградского областного суда согласилась с выводами районного суда и решение оставила без изменений».

Очень хочется верить, что руководство УМВД России по г. Калининграду будет более внимательно относиться к своим сотрудникам, тщательно разбираясь в каждом конкретном случае, и впредь не допустит в своей деятельности необоснованных увольнений. Начальники правоохранительных органов всегда должны помнить, что они прежде всего призваны защищать права граждан, и судьбы подчиненных для них не могут являться исключением.