ФИЛАТЬЕВ Владислав Александрович
адвокат, руководитель адвокатского бюро
mail@advokat39.ru
Аннотация: В статье анализируются положения уголовно-процессуального закона, определяющие основания и порядок применения мер пресечения при постановлении приговора. Предпринимается попытка выявления их конституционно-правового смысла. По мнению автора, избрание в отношении подсудимого заключения под стражу на единственном основании необходимости исполнения приговора с назначением наказания в виде реального лишения свободы недопустимо. Доктринальные представления теории процессуальных решений позволяют сделать вывод о том, что решение о мере пресечения не может приниматься одновременно с приговором и не должно являться его неотъемлемой частью. В условиях действующего правового регулирования от высказывания позиции по вопросу о мере пресечения, в случае если позиция подсудимого направлена на оправдание, сторона защиты в судебных прениях и последнем слове вынуждена отказываться. Невозможность безотлагательного обжалования сформулированного в приговоре решения о заключении под стражу делает бессмысленным его обжалование стороной защиты в принципе. Неопределённость порядка направления к месту отбывания наказания лиц, осуждённых к реальному лишению свободы не в колонии-поселении, в отношении которых судом не было избрано заключение под стражу, обнаруживает пробел в законе. Автор утверждает, что эти и иные, перечисленные им в статье, дефекты правового регулирования способствуют существованию в правоприменительной практике обвинительного уклона, поскольку предопределяют избрание в отношении подсудимого заключение под стражу, и должны быть устранены. Вопрос о мере пресечения подлежит рассмотрению непосредственно после провозглашения приговора в отдельном судебном заседании по ходатайству стороны обвинения или по инициативе суда.
Ключевые слова: право на свободу; право на защиту; презумпция невиновности; уголовный процесс; суд; приговор; заключение под стражу; решение о мере пресечения; арест при постановлении приговора; безотлагательное обжалование; подсудимый; осуждённый
Данная статья опубликована:
В. А. Филатьев Решение о заключении под стражу как часть приговора: проблема детерминированности // Актуальные проблемы российского права. – 2020. – Т. 15. – № 1. – С. 124–132. – DOI: 10.17803/1994-1471.2020.110.1.124-132.
Скачать статью в формате PDF
См. также:
Филатьев В. А. Особенности мотивировки и обжалования приговора в части применения заключения под стражу
Филатьев В. А. Решение о заключении под стражу как часть приговора: мера пресечения или обращение наказания к исполнению
Филатьев В. А. Решение о заключении под стражу как часть приговора: о немедленном исполнении и безотлагательном обжаловании
Одновременно с постановлением обвинительного приговора и назначением наказания в виде реального лишения свободы суд, как правило, заключает подсудимого под стражу до вступления этого приговора в законную силу, в случае если подсудимый ранее, до момента его провозглашения, находился на свободе.
Такая практика сложилась[1] в Российской Федерации с советских времён, и её справедливость до недавнего времени не вызывала возмущения общественности. Однако в начале 2018 г. Совет при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ) впервые публично высказал[2] свою озабоченность сложившимся положением. По результатам обсуждения, поводом для которого послужило резонансное уголовное дело в отношении врача-гематолога Елены Мисюриной, взятой под стражу в зале суда по приговору Черёмушкинского районного суда г. Москвы, СПЧ сформулировал свои предложения[3] по совершенствованию уголовно-процессуального законодательства в части, касающейся меры пресечения в виде заключения под стражу до вступления приговора в законную силу. В обращениях, направленных в Верховный Суд Российской Федерации, Генеральную прокуратуру Российской Федерации и другие государственные органы, отмечалось, что изменение меры пресечения, избранной на досудебной стадии, на более строгую в целях обеспечения не вступившего в силу приговора, до принятия решения по делу судом апелляционной инстанции, противоречит положениям и общим принципам уголовно-процессуального законодательства.
Но инициатива правозащитников не была поддержана — силовые структуры представили на неё отрицательные отзывы, а Верховный Суд Российской Федерации указал[4], что предложение о целесообразности корректировки существующей практики будет принято во внимание в ходе дальнейшей работы. Основным аргументом против поступившего предложения послужили ранее неоднократно высказанные Конституционным Судом Российской Федерации правовые позиции о том, что в целях обеспечения исполнения наказания, назначенного по не вступившему в законную силу и не обращённому к исполнению приговору, суд одновременно с постановлением этого приговора вправе избрать или изменить меру пресечения соответственно назначенному наказанию[5]. При этом, как считают правоприменители, новыми обстоятельствами для избрания заключения под стражу как раз и могут служить не только признание лица виновным в совершении инкриминируемого преступления, но и назначение ему наказания в виде длительного срока лишения свободы, что в свою очередь может повлечь его уклонение от отбывания такого наказания.
С такими аргументами трудно поспорить, но предпринять попытку необходимо. Иначе следовало бы признать невозможность разрешения проблемы предопределённости заключения под стражу подсудимого при постановлении приговора, существующей объективно, юридическими средствами.
Как неоднократно разъяснял Конституционный Суд Российской Федерации, нормативные основания и условия избрания или продления меры пресечения являются едиными для всего уголовного судопроизводства. При этом УПК РФ определяет в качестве общих правил, что решение об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу принимается в ходе судебного заседания, проводимого с участием подозреваемого или обвиняемого, его защитника (ст. 108), данная или иная мера пресечения может быть отменена, когда в ней отпадает необходимость, или изменена, когда изменяются основания для её избрания, предусмотренные ст. 97 и 99 данного Кодекса (ст. 110)[6].
В силу ст. 9 (п. 3) Международного пакта о гражданских и политических правах каждое арестованное или задержанное по уголовному обвинению лицо в срочном порядке доставляется к судье или к другому должностному лицу, которому принадлежит по закону право осуществлять судебную власть, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение. Содержание под стражей лиц, ожидающих судебного разбирательства, не должно быть общим правилом, но освобождение может ставиться в зависимость от представления гарантий явки на суд, явки на судебное разбирательство в любой другой его стадии и, в случае необходимости, явки для исполнения приговора.
Перечисленные положения, являющиеся в силу ст. 15 (ч. 4) и 17 (ч. 1) Конституции Российской Федерации составной частью российской правовой системы и имеющие приоритет перед внутренним законодательством, закрепляют в качестве гарантии права каждого на свободу и личную неприкосновенность положение, согласно которому каждый имеет право на освобождение не только в стадии рассмотрения дела судом первой инстанции, но и в любой другой его стадии, которое может ставиться в зависимость от предоставления гарантий явки.
Следовательно, решение об избрании заключения под стражу всегда должно быть мотивировано судом, притом что его принятие не является обязательным.
Из этих соображений исходит и Верховный Суд Российской Федерации, который в постановлении Пленума от 19.12.2013 № 41 «О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога»[7] обращал внимание судов на то, что при вынесении обвинительного приговора суду первой инстанции в соответствии с п. 10 ч. 1 ст. 308 УПК РФ надлежит указать меру пресечения до вступления приговора в законную силу; это решение должно быть мотивировано в приговоре (п. 57).
Здравый смысл подсказывает, что осуждение подсудимого судом первой инстанции к реальному лишению свободы способно привести к возникновению риска уклонения от исполнения наказания. Учитывая высокую вероятность того, что приговор вступит в законную силу и наказание придётся отбывать, этот риск при определённых обстоятельствах может признаваться существенным, особенно в тех случаях, когда подсудимому назначено наказание в виде длительного срока лишения свободы.
Таким образом, утверждать, что наличие у суда права заключить подсудимого под стражу в связи с постановлением обвинительного приговора само по себе нарушает принципы уголовного процесса, было бы неверно.
Однако это не значит, что правоприменительная практика по рассматриваемой проблеме отвечает конституционным предписаниям и соответствуют международным стандартам правосудия.
Существование обвинительного уклона в деятельности суда по рассматриваемому вопросу общеизвестно – число подсудимых, которые не были взяты под стражу при постановлении им приговора с назначением лишения свободы, в сравнении с количеством тех, кто был заключён под стражу, ничтожно мало. Если признать существование данной проблемы, дальнейшее выявление предпосылок не составляет особого труда.
На микроуровне правового регулирования детерминированность подобных судебных решений, на наш взгляд, определяется целым комплексом взаимосвязанных нормативных положений.
Прежде всего, это положения чч. 1 и 2 ст. 97, п. 17 ч. 1 ст. 299, пп. 10 и 11 ч. 1 ст. 308 УПК РФ, ст. 75, 75.1 и 76 УИК РФ, которые по смыслу, придаваемому им в правоприменительной практике, в случае назначения судом при постановлении обвинительного приговора наказания в виде реального лишения свободы не в колонии-поселении допускают возможность одновременного избрания в отношении подсудимого заключения под стражу в качестве меры пресечения без необходимости установления и учёта риска уклонения от отбывания наказания и на одном только основании необходимости исполнения приговора. Тем самым перечисленные нормы позволяют суду не излагать в приговоре мотивы принятого судом при постановлении приговора решения о заключении под стражу, поскольку его минимально необходимая и достаточная мотивированность определяется самим фактом осуждения подсудимого к наказанию в виде реального лишения свободы не в колонии-поселении.
Далее следует отметить положения ч. 2 ст. 97, ч. 1 ст. 108, п. 17 ч. 1 ст. 299, п. 10 ч. 1 ст. 308 и ч. 4 ст. 313 УПК РФ. Предписывая суду при постановлении приговора решить вопрос о мере пресечения одновременно с вопросами о виновности и назначении наказания, и не определяя при этом возможность решения вопроса о мере пресечения в отдельном судебном заседании после провозглашения приговора, — эти нормы исключают необходимость опровержения судом доводов против принятия при постановлении приговора решения об избрании в отношении подсудимого, позиция которого в ходе судебного разбирательства была направлена на оправдание, заключения под стражу в качестве меры пресечения, вынужденно не высказанных стороной защиты в судебных прениях и последнем слове, с тем чтобы не ставить под необоснованные сомнения позицию стороны защиты по существу предъявленного обвинения.
Учитывая принцип процессуальной экономии, и те, и другие нормативные положения искусственно способствуют принятию судом решения об избрании заключения под стражу, поскольку не предполагают необходимость затрачивать время и интеллектуальные ресурсы для того, чтобы аргументировать свои выводы, облегчая суду выполнение основной стоящей перед ним задачи, заключающейся в необходимости разрешения уголовного дела по существу в разумные сроки.
Аналогичным свойством обладают и положения ч. 11 ст. 108, ст. 255, чч. 2 и 3 ст. 389.2, ст. 389.3 и 389.4 УПК РФ, предусматривающие, что самостоятельному обжалованию и в сокращённый срок подачи и рассмотрения жалоба на судебное решение, связанное с избранием меры пресечения в виде заключения под стражу, подлежит лишь до вынесения приговора. В случае назначения судом при постановлении обвинительного приговора наказания в виде реального лишения свободы не в колонии-поселении и одновременного избрания в отношении подсудимого соответствующего такому наказанию заключения под стражу в качестве меры пресечения названные положения лишают подсудимого возможности безотлагательного обжалования этого решения.
Тем самым для стороны защиты становится бессмысленным апелляционное обжалование приговора в данной части и, учитывая возникновение презумпции его обоснованности — поскольку в судебной практике необходимость исполнения приговора рассматривается в качестве самостоятельного основания избрания меры пресечения — сводится на нет вероятность применения не связанной с содержанием под стражей меры пресечения в отношении подсудимого после постановления приговора по мотивам необоснованности его заключения под стражу, что приводит к отсутствию контроля за принятием судом решений по вопросу о мере пресечения при постановлении приговора со стороны вышестоящего суда. Это, в свою очередь, очевидно способствует избранию в отношении подсудимого заключения под стражу.
И, наконец, одним из важных факторов, который, как представляется, побуждает суд заключить подсудимого под стражу, являются положения ч. 2 ст. 393 УПК РФ, ст. 75, 75.1 и 76 УИК РФ.
Данные нормативные положения устанавливают в качестве правила направление осуждённых к лишению свободы к месту отбывания наказания, которое производится администрацией следственного изолятора после получения извещения о вступлении приговора в законную силу, и их перемещение из одного места отбывания наказания в другое под конвоем, за исключением следующих в колонию-поселение самостоятельно в соответствии с чч. 1 и 2 ст. 75.1 УИК РФ на основании предписания, выданного территориальным органом уголовно-исполнительной системы после получения копии приговора. Определяя в качестве единственного исключения из данного правила особый порядок направления осуждённых в колонию-поселение, связанный с тем, что осуждённый следует в колонию-поселение за счёт государства самостоятельно, конкретизируя при этом, что по решению суда осуждённый может быть заключён под стражу и направлен в колонию-поселение под конвоем в порядке, предусмотренном ст. 75 и 76 данного Кодекса, названные нормы не предусматривают возможности направления осуждённого к лишению свободы в иных видах исправительных учреждений к месту отбывания наказания и его самостоятельного перемещения без конвоя, равно как и направления такого осуждённого к месту отбывания наказания не администрацией следственного изолятора, в случае если он не содержится под стражей.
Между тем, в силу ч. 2 ст. 393 УПК РФ во взаимосвязи с ч. 1 ст. 75 и ч. 1 ст. 75.1 УИК РФ, суду, рассмотревшему уголовное дело в первой инстанции, предписывается обратить приговор к исполнению путём направления копии обвинительного приговора в то учреждение или в тот орган, на которые возложено исполнение наказания, то есть в территориальный орган исполнительной системы в отношении осуждённых к лишению свободы в колонии-поселении, не содержащихся под стражей, либо в администрацию следственного изолятора в отношении остальных осуждённых.
Таким образом, порождается неопределённость в вопросах о том, на какое учреждение или орган возложено исполнение наказания в отношении не заключённого под стражу осуждённого к лишению свободы не в колонии-поселении, в чей адрес надлежит суду в целях обращения приговора к исполнению направить копию обвинительного приговора и на кого возложена обязанность задержать, заключить под стражу и обеспечить направление такого осуждённого к месту отбывания наказания под конвоем. Как результат, в целях недопущения возникновения случаев, способных воспрепятствовать по указанным причинам своевременному обращению постановленного приговора к исполнению после его вступления в законную силу, суд побуждается к тому, чтобы избрать в отношении подсудимого, осуждённого к реальному лишению свободы не в колонии-поселении, одновременно с постановлением приговора именно заключение под стражу.
На макроуровне правового регулирования, охватываемого принципами уголовного процесса и институтами уголовно-процессуального права, проблему детерминированности заключения подсудимого под стражу можно определить следующими соображениями.
Согласно ч. 2 ст. 47 УПК РФ обвиняемый, в отношении которого вынесен обвинительный приговор, именуется осуждённым. Определяя понятие осуждённого как обвиняемого, в отношении которого вынесен обвинительный приговор, но при этом не уточняя, вступил постановленный приговор в законную силу или нет, то есть объединяя в одном понятии разных участников уголовного судопроизводства со стороны защиты и размывая имеющиеся между ними принципиальные отличия, указанное нормативное положение вызывает предвзятое отношение к именуемому в самом законе «осуждённым» обвиняемому, в отношении которого постановлен, но ещё не вступил в законную силу обвинительный приговор, и пренебрежительное отношение к принципу презумпции невиновности, согласно которому обвиняемый считается невиновным, пока его виновность в совершении преступления не будет установлена вступившим в законную силу приговором суда.
Нельзя не отметить, что как в статьях, регулирующих апелляционный, так и в статьях, определяющих кассационный порядок рассмотрения уголовных дел, термин «осуждённый» законодателем используется без каких-либо дополнительных пояснений.
Таким образом, закон изначально ориентирует правоприменителей на то, что вступление приговора в законную силу является вопросом времени, и тем самым искусственно побуждает суд при постановлении обвинительного приговора с назначением наказания в виде реального лишения свободы одновременно избрать в отношении подсудимого заключение под стражу.
Самым же главным на макроуровне фактором, определяющим наступление подобных последствий, являются взаимосвязанные положения пп. 4, 5, 7 и 17 ч. 1 ст. 299, пп. 1, 4 и 5 ст. 307, пп. 2, 4, 5 и 10 ч. 1 ст. 308 УПК РФ, предусматривающие, что решения по вопросам о виновности в совершении преступления, назначении наказания и мере пресечения в отношении подсудимого принимаются судом после удаления в совещательную комнату для постановления приговора одновременно, и предполагающие, что решение о мере пресечения является частью приговора.
В науке уголовно-процессуального права институт мер пресечения считается автономным и представляет собой совокупность нормативных положений, определяющих основания и условия, а также порядок применения в отношении подозреваемого и обвиняемого превентивных мер воздействия, имеющих своей целью обеспечение надлежащего поведения указанных лиц и нормального хода уголовного судопроизводства. Вопросы разрешения уголовного дела по существу к данному правовому институту не относятся.
При этом юридическая наука не даёт однозначного ответа на вопрос о том, может ли решение о мере пресечения, принимаемое судом при постановлении приговора, являться его неотъемлемой частью или же оно во всех случаях должно представлять собой отдельное от приговора решение.
Как считает доктор юридических наук, профессор Л. В. Головко, при осуществлении контроля за применением мер пресечения «судья категорически не должен входить в обсуждение дела по существу, иначе мы получим судебное разбирательство»[8].
С приведённой правовой позицией необходимо согласиться по следующим причинам.
Принятие решения это реализация сформулированных в законе правил поведения через сознательно-волевые поступки. Объективным фактором в механизме принятия решения являются, в частности, правовые принципы, которые имеют самостоятельное регулирующее значение. По мнению С. С. Алексеева, «будучи своего рода сгустком правовой материи, они как бы направляют функционирование права, определяют линию судебной и иной юридической практики»[9].
Одним из основных таких принципов является имеющий важнейшее значение конституционный принцип презумпции невиновности. Осознание и стремление к достижению назначения уголовного судопроизводства, закреплённого в ст. 6 УПК РФ и охватывающего названный правовой принцип, определённым образом влияют на судей при принятии ими решений, направляя их к достижению этой цели.
Как полагал М. С. Строгович, «презумпция невиновности обвиняемого не исходит из соображений о большей или меньшей вероятности виновности обвиняемого вообще или данного обвиняемого в отдельности. Вообще количественные критерии для понимания и применения презумпции невиновности не подходят. Презумпция невиновности есть именно презумпция, то есть предположение: не высказывание о вероятности чего-либо, а положение, утверждение, принимаемое как истинное до его исследования и подтверждения, установления его достоверности или опровержения. Обвиняемый считается невиновным до того, как вопрос о его виновности будет исследован и разрешён судом. И это положение сохраняется в стадиях апелляции и кассации, пока не будет доказано обратное, пока виновность обвиняемого не будет установлена вступившим в законную силу приговором суда»[10].
П. А. Лупинская указывала, что «признание приговора незаконным и необоснованным зачастую объясняется тем, что путь к этому решению «не был истинным», так как промежуточные решения по ходу расследования и разбирательства дела в суде (например, о мере пресечения, об отказе в ходатайствах стороне защиты) принимались вопреки презумпции невиновности, с предвзятым отношением к подозреваемому, обвиняемому»[11].
Под приговором понимается решение о невиновности или виновности подсудимого и назначении ему наказания либо об освобождении его от наказания. Если при постановлении приговора суд придёт к выводу о том, что подсудимый виновен, это значит, что его презумпция невиновности на данном этапе судопроизводства опровергнута и для суда принцип фактически перестал действовать. Решение же о мере пресечения, принимаемое вместе с приговором, напротив, предполагает необходимость исходить при его принятии прежде всего из принципа презумпции невиновности.
Однако, вопреки доктринальным представлениям, выработанным в теории процессуальных решений, при постановлении обвинительного приговора перед судом ставится содержащая внутреннюю противоречивость задача, предполагающая необходимость одномоментного достижения в одном решении взаимоисключающих целей.
Следовательно, решение о мере пресечения не может являться частью приговора.
Между тем в силу действующего правового регулирования решение о принимаемой при постановлении приговора мере пресечения становится его неотъемлемой частью, образуя с ним неразрывную связь. Аналогичной позиции придерживается и Конституционный Суд Российской Федерации, который в своих решениях неоднократно подчёркивал образование взаимосвязи вопросов законности, обоснованности и справедливости приговора, а также законности и обоснованности принятого при его постановлении решения о мере пресечения, что не позволяет самостоятельно обжаловать это решение как часть приговора отдельно от него[12].
Иначе говоря, перечисленные законоположения нарушают принцип автономности института мер пресечения в уголовно-процессуальном праве, заключающийся, в частности, в наличии у любой подлежащей судебному контролю меры пресечения фундаментального свойства — отдельности рассмотрения вопроса о ней от разрешения вопросов по существу уголовного дела, поскольку возлагают на суд обязанность принять единое процессуальное решение как по вопросу о виновности подсудимого, положительный ответ на который может быть дан судом лишь при условии опровержения презумпции его невиновности, и вопросу о назначении наказания, так и по вопросу о мере пресечения, при разрешении которого тому же суду и в тот же самый момент необходимо руководствоваться соображениями сохранения действия презумпции невиновности подсудимого до вступления в его отношении обвинительного приговора в законную силу.
«Обоснованность судебного решения», — утверждает П. А. Лупинская, — «определяется соответствием его выводов установленным по делу фактическим обстоятельствам. Она должна находить свое внешнее выражение в мотивировочной части решения, в которой суд приводит свои суждения, своё убеждение по поводу доказанности (недоказанности) каких-либо обстоятельств дела и в связи с этим объясняет своё убеждение в достоверности или недостоверности доказательств, их достаточности для определённого вывода по делу»[13]. Мотивировка решения является внешним выражением внутреннего убеждения судей, обоснованности их решений. Требование мотивировать приговор обязывает судей объяснить ход и результат своих рассуждений, путь преодоления своих сомнений.
Отсюда вытекает вывод: суд, приговор которого должен отвечать требованиям обоснованности, то есть быть принятым при том условии, что все его составные части между собой логически согласуются и находятся во взаимосвязи, искусственно побуждается к принятию решения об избрании в отношении подсудимого заключения под стражу в случае его осуждения к реальному лишению свободы не в колонии-поселении, с тем чтобы не порождать сомнений в правильности изложенных в приговоре выводов по существу уголовного дела, а равно сомнений в убеждённости самого суда, постановившего приговор, в правильности принятых им решений по вопросам виновности и назначения подсудимому наказания.
Все перечисленные нормативные положения, действуя в системном единстве в вышеизложенных аспектах, в отдельности, искусственно побуждая суд не принимать при постановлении приговора по вопросу о мере пресечения иное, помимо избрания заключения под стражу, решение в случае осуждения подсудимого к реальному лишению свободы не в колонии-поселении или способствуя принятию судом такого решения, — вследствие вызываемого кумулятивного эффекта в совокупности представляют собой серьёзный дефект в уголовно-процессуальном регулировании. Оказывая существенное и откровенно произвольное по характеру воздействие на формирование у суда воли на принятие решения по вопросу меры пресечения не в пользу подсудимого, указанный дефект в правоприменительной практике предопределяет одновременное с постановлением обвинительного приговора принятие судом решения об избрании в отношении подсудимого заключения под стражу. При этом нельзя не учитывать, что никаких компенсирующих, сдерживающих формирование у суда негативной по отношению к подсудимому мотивации факторов, помимо одной только презумпции невиновности, носящей в данном случае декларативный характер, учитывая стадию движения дела и предполагаемое отсутствие у суда сомнений по поводу правосудности постановленного им самим приговора, в законе не предусмотрено.
Другими словами, указанный дефект правового регулирования прямо обусловливает возникновение и способствует существованию обвинительного уклона в деятельности суда при принятии одновременно с постановлением обвинительного приговора решения о заключении подсудимого под стражу.
В целях исключения из действующего правового регулирования нормативных предписаний, определяющих обвинительный уклон, потребуется внесение в законодательство соответствующих изменений.
Автономность института мер пресечения от разрешения судом уголовного дела по существу и возможность эффективной реализации права подсудимого участвовать в рассмотрении судом вопроса об избрании заключения под стражу при постановлении приговора, в случае корректировки действующего правового регулирования, на наш взгляд, могут и должны быть обеспечены непосредственно после провозглашения обвинительного приговора, которым подсудимый осуждён к реальному лишению свободы, в отдельном судебном заседании по инициативе суда или по ходатайству стороны обвинения в порядке, предусмотренном ст. 108 УПК РФ.
Законодателю необходимо уточнить понятие осуждённого, исключив из него обвиняемого, в отношении которого обвинительный приговор не вступил в законную силу, а также недвусмысленно запретить правоприменителям использовать факт постановления приговора в качестве единственного и достаточного основания для избрания соответствующей наказанию меры пресечения.
Кроме того, ему надлежит определить порядок обращения к исполнению приговора в отношении осуждённых к лишению свободы не в колонии-поселении, к которым не применялось заключение под стражу в качестве меры пресечения, а также порядок направления этих лиц к месту отбывания наказания.
Важность предлагаемых изменений правового регулирования заключается не только в необходимости обеспечения гарантий соблюдения конституционных прав граждан на свободу и на судебную защиту. Особое значение этих изменений в том, чтобы обеспечить уважение принципов презумпции невиновности и справедливости, а также соблюдение гарантий объективного, независимого и беспристрастного правосудия.
[1] «Пресечение без меры», заметка в газете «КоммерсантЪ», выпуск от 25.12.2018 № 238 // URL: https://www.kommersant.ru/doc/3842235 (дата обращения: 30.04.2019)
[2] «Глава СПЧ считает нужным пересмотреть практику ареста в зале суда», заметка на официальном сайте сетевого издания РИА Новости // URL: https://ria.ru/20180205/1514024949.html (дата обращения: 30.04.2019)
[3] Предложения Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека по вопросам изменения меры пресечения подсудимому // URL: http://president-sovet.ru/documents/read/592/#doc-1 (дата обращения: 30.04.2019)
[4] Ответы и отзывы правоохранительных органов и Верховного Суда Российской Федерации на предложения Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека // URL: http://president-sovet.ru/documents/read/592/#doc-2 (дата обращения: 30.04.2019)
[5] Определения КС РФ от 18.07.2017 № 1541-О и др. // URL: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision290260.pdf (дата обращения: 30.04.2019)
[6] Определение КС РФ от 29.05.2018 № 1391-О // URL: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision338703.pdf (дата обращения: 30.04.2019)
[7] Постановление Пленума ВС РФ от 19.12.2013 № 41 «О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога» // Бюллетень ВС РФ. 2014. № 2.
[8] Головко Л. В. Карманные адвокаты – это издержки прогресса и результат законодательных подходов (интервью) // Уголовный процесс. 2019. № 2. С. 39.
[9] Алексеев С. С. Структура советского права. М., 1975. С. 90.
[10] Строгович М. С. Право обвиняемого на защиту и презумпция невиновности. М., 1984. С. 78.
[11] Лупинская П. А. Решения в уголовном судопроизводстве: теория, законодательство, практика. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Норма, Инфра-М, 2010. С. 66.
[12] Определения КС РФ от 27.03.2018 № 862-О, от 26.11.2018 № 2869-О // URL: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision329155.pdf, http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision373883.pdf (дата обращения: 30.04.2019)
[13] Лупинская П. А. Судебные решения: содержание и форма // Российская юстиция. 2001. № 11. С. 58.
БИБЛИОГРАФИЯ
1. Алексеев С. С. Структура советского права. – М., 1975. – 264 с.
2. Лупинская П. А. Решения в уголовном судопроизводстве: теория, законодательство, практика. 2-е изд., перераб. и доп. – М.: Норма, Инфра-М, 2010. – 240 с.
3. Лупинская П. А. Судебные решения: содержание и форма // Российская юстиция. – 2001. – № 11. – С. 57 – 59.
4. Строгович М. С. Право обвиняемого на защиту и презумпция невиновности. – М., 1984. – 143 с.
(с) В. А. Филатьев
Решение о заключении под стражу как часть приговора: проблема детерминированности by Филатьев Владислав Александрович is licensed under a Creative Commons Attribution 4.0 International License.
См. также:
Филатьев В. А. Решение о заключении под стражу как часть приговора: мера пресечения или обращение наказания к исполнению
Филатьев В. А. Решение о заключении под стражу как часть приговора: о немедленном исполнении и безотлагательном обжаловании
